Искусство невозможного. Борису Михайлову — 80 лет
За хитрость и силу отвечал Владимир Петров — как мозг звена, за искусность и красоту — Валерий Харламов; а Борис Михайлов отвечал за всё как старший в тройке, капитан и вожак.
Прозвище «Виртуоз» никак к нему не подходило, это выдумка поздних времён, да и сам Борис Петрович отзывался о нём скептически: «Виртуоз — это к Харламову». Евгений Мишаков, авторитет для Михайлова ещё с дворовых времён, ввёл в обиход прозвище «Пыря» «из-за длинного носа» — как считает юбиляр, но к носу оно никакого отношения не имеет, а вот к неуёмности и стремлению забивать любым способом и при любом давлении, не давать спокойно чувствовать себя соперникам, отношение имеет самое прямое. «Настырным парнем» ещё в ранние юношеские годы как-то назвал его, кажется, ещё великий бомбардир Алексей Гурышев, что с разными вариациями повторяли все, кто против Михайлова играл. То, как Михайлов своей настырностью мог достать до печёнки, однажды поведал Фил Эспозито, которому во время серии-1972 он больше всех и досаждал.
«Пыря», конечно — это больше про манеру, на вид простоватую, но чрезвычайно эффективную, фирменную михайловскую: поражать ворота при малейшей возможности. Да и называли так Михайлова больше за глаза и недолго, а где-то с начала 70-х больше просто полным именем — Борис, с огромным к нему уважением. Уважать было за что — за характер и абсолютную самоотдачу, этим он Анатолия Тарасова и подкупил. Есть разные варианты пересказа первого их Михайловым разговора, но суть такова: характер Тарасов поставил на первое место, что до игровой хитрости, которой Борису недоставало, так это до конца игровой карьеры так и осталось не очень существенным недостатком. За хитрость и силу отвечал Владимир Петров — как мозг звена, за искусность и красоту — Валерий Харламов; а Борис Михайлов отвечал за всё как старший в тройке, капитан и вожак.
Трудно добавить что-то новое к образу Михайлова, которого давно иначе как легендарным не представляют. Все эпитеты и высокие слова уместны, а то, что облик Бориса Петровича не монументален — так он же не памятник, а живой человек со всеми своими качествами, и годы кардинально его не изменили. Гладко говорить не приучен, к славе своей относится философски, особыми откровениями хоккейную общественность не балует, правду-матку не режет, но если приложит, то по делу и с прямотой человека, который в игре слова «страх» не знал и всегда был на острие.
Во всех отношениях успешная тренерская карьера — это удел немногих, высот достигают единицы, ещё меньше тех, кто держит эту высоту на протяжении многих лет, а Бориса Петровича Михайлова в этом плане трудно назвать баловнем судьбы — до сытых лет СКА не доработал, титулов и наград как клубный тренер не имеет, но памятника при жизни достоин за взлёты со сборной страны, которые тем ценнее, что случились они в годы для российского хоккея ещё глухие, но не тотально глухие — а это благодаря именно Борису Петровичу.
И чемпионство 1993 года, первое для российского хоккея, и серебряная доблесть 2002 — это во многом искусство невозможного, потрясающий пример преодоления не только соперников, но и себя. Оба случая по своему уникальны, в 1993 под рукой у Михайлова вообще был «детский сад», по сравнению с поздними советскими годами — третий, если не четвёртый возможный состав, но характер у команды оказался михайловский, что и определило грандиозный, но недостаточно оцененный для тех лет успех.
Что касается шведского почти триумфа, то характером взяли, упорством, стойкостью, ну и удачей немного, не без этого. Михайлов не витал в облаках, не пытался апеллировать к славным традициям прошлого, ярким представителем которых он и являлся — он понимал, что своё эти ребята могут взять, если только выжмут из себя всё, и даже больше, чем могут. И ведь почти получилось!
Да, сильно не повезло с Кубком мира-1996, когда Михайлова бросили на амбразуру в последний момент, а нашему звёздному составу было не до этого самого Кубка. Да, не дали Борису Петровичу порулить на Олимпиаде-2002, считая, что у него со звёздами как-то не складывается. А у кого сложилось, допустим, в Ванкувере-2010 или в Сочи-2014?
Может, и не было в его многотрудной дискретной работе со сборной примет высокого полёта, но и годы были для российского хоккея, может быть, самые трудные. Нет смысла предполагать, что было бы, если фон оказался более благоприятным — фон не выбирают, в нем живут и пытаются что-то сделать. Борис Михайлов как человек, достигший всего через преодоление, сделал всё, что мог, и даже больше.
В старенькой книжечке за авторством Бориса Михайлова «Хоккей живёт атакой» есть много такого, что, возможно, непонятно современным читателям. Выдержана она в строгом, идеологически выверенном ключе, с обязательной главой о роли комсомола и КПСС, от лица «отличника боевой и политической подготовки», но даже в ней чувствуется подтекст: кто надо, тот понимал, что стоит за стандартными формулировками. А стояла жизнь, полная переживаний и преодолений, видимых и невидимых миру драм, наполненная не только победами и чествованиями. Он же вообще мог провести всю карьеру в стороне от большого хоккея — если бы не характер, закалённый двором на Хорошевке, если бы не упорство, если бы не терпение, а где-то и везение. Рос в рабочей семье, рано остался без отца, на коньки впервые встал в десять лет из-за невозможности их купить раньше, прошёл футбольно-хоккейную школу двора, стадиона «Юных пионеров», «Трудовых резервов», имея за плечами две рабочих профессии, три сезона провёл в Саратове, пока стараниями Мишакова его не посмотрел и принял в «Локомотив» Анатолий Кострюков. Пришел Михайлов на место, освободившееся после ухода в «Спартак» Евгения Зимина, его университетами стала игра с большими мастерами, среди которых он прежде всего выделял великого молчаливого труженика Виктора Якушева. Увидев, как Михайлов носится по льду, капитан сборной СССР Борис Майоров удивился его «безголовости», нимало не предполагая, что в очень скором будущем он станет снайпером номер один советского хоккея и многолетним капитаном сборной.
На первом же сборе с ЦСКА, изнемогая от тарасовских нагрузок, Михайлов попросил отправить его в одну из армейских команд. Второй тренер Борис Кулагин объяснил, что в другую команду его оправят и без просьб, если не выдержит. Но надо постараться выдержать. Михайлов смог. В компании с ленинградцами Щурковым и Григорьевым Михайлов дебютировал в сборной на Московском международном турнире, но надо было ещё в основе ЦСКА закрепиться. «Дядькой» для Михайлова и ещё одного новобранца Петрова стал знаменитый Вениамин Александров, но времени они получали немного, конкурируя с другой парой подопечных «дяди Вени», и так было до тех пор, пока Михайлов на собрании не рубанул, что конкуренция должна быть справедливой, чтобы и та, и другая пара могли играть полный матч. Виртуоз и ветеран Александров педагогом был неважным, но что-то у них склеилось, и свой вклад в чемпионство 1968 года тройка Михайлов — Петров — Александров внесла.
А потом вернулся из Чебаркуля Харламов, дополнил связку так, как будто с детства вместе играли, на Московском международном турнире в матче второй сборной СССР против Канады их звено забросило все четыре шайбы, а через пять дней уже полноценно дебютировало в первой сборной. На первом чемпионате мира в Стокгольме они и феерили, и ошибались, особенно в матчах против Чехословакии, но было уже ясно, что Тарасов создал звено, которое пришло надолго и на радость всем, кто любит хоккей.
Тарасов так их любил, что жизни не давал, и это был его принцип — держать лидеров в тонусе, чтобы они не расслаблялись и не задирали нос, и не мнили себя кем-то большим, чем игроки, пусть и звёздные. От этого все эксперименты, включая перевод Харламова в звено к Фирсову и Викулову, от чего больше всего пострадало именно петровское звено. Но Михайлов не мог роптать, как Петров, он даже ворчать не мог, а после того, как стал капитаном сборной и ЦСКА, вовсе был обязан держать фасон при любых обстоятельствах. Второе рождение звена было уже после серии-1972, было ещё и третье — после автокатастрофы в 1976 и возвращения Харламова.
Что они значили для сборной, и насколько гармоничным было это сочетание трёх друзей, говорит хотя бы количество заброшенных ими за сборную шайб: Михайлов — 215 (рекорд), Харламов — 204, Петров — 200. Это невероятные цифры, если вдуматься. Ну и сама игра как образец атакующего комбинационного стиля, где каждый был яркой индивидуальностью, но одновременно и единым целым.
В конце карьеры их поджидали и драмы, и трагедия. Виктор Тихонов смирялся с их лидерством по хоккейным меркам долго — три сезона, вплоть до Лейк-Плэсида и злополучного «Чуда на льду». Последний матч в сборной они там и провели — 24 февраля 1980 года против Швеции. Поражение от хозяев Тихонов лидерам не простил, и Михайлову пришлось уйти первым. Последний матч за сборную СССР, 301-й по счёту, Борис Михайлов провёл в Праге против хозяев в сентябре 1980, забросив две шайбы. Центром играл Харламов, на другом краю — молодой Владимир Крутов, начиналась другая эпоха.
Вот такая счастливая почти 20-летняя игровая карьера с орденами и медалями, званиями и наградами, победами и поражениями, жизнью на сборах и в разъездах, с эпизодическими появлениями дома (Михайлов однажды пошутил, что непонятно, как они с женой ещё и детей успевали завести), но камня в свое прошлое Борис Петрович не бросил, и ворошить его не любит, да и некогда такими глупостями заниматься, потому что хоккей для Бориса Петровича был и остаётся делом живым. Только слишком близко к сердцу ничего принимать не надо, но как без этого, учитывая не всегда приятные события с ЦСКА вроде того, что случилось три дня назад?
Хоккейный обозреватель ТАСС Владимир Дворцов решил подсчитать общее количество шайб, заброшенных Борисом Михайловым на всех уровнях и на всех турнирах во взрослом хоккее. Получилась почти тысяча. Это, конечно, против правил, скажут статистики, учитывающие только официальный элитный уровень — и будут правы. Если не учитывать одно обстоятельство: для Бориса Михайлова проходных и не слишком важных матчей не существовало. Ни одного, с самых ранних лет. Поэтому он и остаётся единственным и неповторимым.
Досье
Борис Петрович Михайлов
Родился 6 октября 1944 года в Москве
Карьера игрока: 1962-65 — «Авангард» Саратов, 1965-67 — «Локомотив», 1967-80 — ЦСКА. В чемпионатах СССР — 572 матча, 428 заброшенных шайб (рекорд советского периода), и 216 голевых передач. В сборной СССР — 301 матч, 215 голов (рекорд). На чемпионатах мира и Олимпийских играх — 121 матч, 109 голов и 72 передачи.
Достижения: олимпийский чемпион (1972, 1976), чемпион мира (1969-71, 1973-75, 1978, 1979), чемпион СССР (1968, 1970-73, 1975, 1977-80). Лучший нападающий чемпионата мира (1973, 1979), лучший снайпер чемпионата мира (1977, 1978), лучший бомбардир чемпионата мира (1974), лучший хоккеист Европы (1979), лучший снайпер чемпионата СССР (1975, 1976, 1978).
Карьера тренера: 1981-84, 1992-98, 2002-05 — СКА, 1984-91 — ЦСКА, ассистент; 1991/1992 — «Рапперсвиль» (Швейцария), 1993-96, 2000-02 — сборная России, 1997/1998, 2004-06 — сборная России, ассистент; 1998-01 — ЦСКА, 2007-09 — «Металлург» Новокузнецк, 2010/2011, 2014/2015 — юниорская сборная России, генеральный менеджер; с 2018 — член наблюдательного совета ЦСКА.
Заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер России. Полковник в отставке. Награждён орденами «Знак Почета», Трудового Красного Знамени, Ленина, Почёта, За заслуги перед Отечеством, Дружбы. Член Зала славы ИИХФ и отечественного хоккея.
