Анатолий Картаев: «Кострюков наказывал рублём за невыполнение требований»

В сезоне 1976/1977 «Трактор» первый и единственный раз в советской истории выиграл медали. Бронзовые награды ранее не хватавших звёзд с неба челябинцев стали небольшой, но сенсацией, поскольку они оставили позади «Крылья Советов» и действующих чемпионов из «Спартака».

В 1974 году Анатолий Кострюков, много лет возглавлявший «Локомотив», принял пост главного тренера «Трактора». За три года Анатолий Михайлович привёл челябинцев к первым наградам в истории. Одним из главных действующих лиц того успеха был Анатолий Картаев, центральный нападающий первого звена.

— Анатолий Зиновьевич, что изменилось с приходом Анатолия Кострюкова в «Трактор»?
— Сначала нужно пояснить, что в те годы составы команд сохранялись почти неизменными из сезона в сезон. Один или два человека могли перейти или сбежать, остальные играли на протяжении многих лет. До Кострюкова у нас уже была хорошая команда, но вот игровая дисциплина в ней, можно сказать, отсутствовала. Мы могли забить три и пропустить пять, забить пять, в ответ получить шесть. Когда пришёл Анатолий Михайлович, он стал требовать играть более ответственно, прежде всего в обороне. Примерно тоже самое сейчас сделал в «Тракторе» Бенуа Гру.

— Что конкретно сделал Кострюков?
— Стал серьёзно спрашивать с нас по конкретным игровым эпизодам. Почему мы не дорабатываем в определенных ситуациях, почему позволяем соперникам убежать и атаковать наши ворота, наказывал за невыполнение рублём.

— Он ввёл штрафы?
— Да, раньше это легко делалось. У нас была профсоюзная зарплата, состоявшая из оклада и надбавок. Все получали одинаковые ставки и премии. Никаких отдельных персональных бонусов не существовало. Надбавки можно было легко снять, что Кострюков и делал при необходимости. Большая часть хоккеистов в каждой команде получала по 170 рублей, несколько по 150, и молодые — по 100-110 рублей. Это был оклад, его сокращать не могли. Но были ещё премии, 15 рублей за победу и семь с половиной за ничью. Вот этого проштрафившихся могли лишить. В первой год работы с Кострюковым было тяжело, но потом мы стали понимать его требования и получалось играть гораздо лучше.

— Как это проявилось?
— Появилась уверенность. Постепенно мы стали обыгрывать и «Спартак», и «Динамо» и даже ЦСКА — которые почти всегда занимали все три призовых места. До этого, когда мы против них выходили, честно, поджилки тряслись.

— Как распределялись роли между Кострюковым и его помощником Виктором Соколовым?
— Виктор Евгеньевич был наш, челябинский. Он сам играл в первых сезонах, в сороковые годы. Соколов работал помощником главного тренера в «Тракторе» задолго до прихода Кострюкова, да и после него остался. Он отлично знал всех ребят. В то время не было распределения обязанностей, Соколов был просто помощником. То есть делал всё то же самое, что и главный тренер. Разве что отдельно в его обязанности входило вести записи: кто забил, отдал, удалился и прочее.

— Вашу тройку с Николаем Шориным и Валерием Белоусовым сформировал Кострюков?
— Нет, это произошло, когда «Трактор» тренировал Альберт Петрович Данилов. До меня с Шориным и Белоусовым играл Юра Могильников. Я сам попросился на его место. Получалось у нас отлично, мы часто вытаскивали матчи. Если «Трактор» забрасывал пять шайб, то три из них были нашими. Как первое звено мы играли против троек Владимира Петрова, Владимира Шадрина, Александра Мальцева и других ведущих звеньев остальных команд. Когда Кострюков пришёл, в атаке у нас было всё нормально. Он нам добавил навыков игры в обороне.

— Долго вы вы втроём играли вместе?
— Семь с половиной лет. Дело не в том, что у нас были фирменные комбинации, главное, что мы умели всё, что необходимо на высоком уровне, и делали это быстро. Поэтому у нас была очень высокая вариативность. Особенно в большинстве хорошо получалось, в одном из двух-трёх мы забивали. Причём завершить мог кто угодно из пятёрки. Соперники не знали, кого держать и от кого может прилететь.

— Кто играл с вами в защите?
— Сначала Николай Макаров и Владимир Суханов. Кострюков вместо Суханова поставил к нам Сергея Тыжных. Наша пятёрка заиграла лучше, мы стали более слаженными и лучше понимали друг друга. Если я уходил вперёд, на моём месте кто-то оставался, страховал. Или наоборот — я страховал убежавших вперёд защитников.

— В те годы специально тренировали игру на вбрасывании?
— Нет, тогда не особо обращали внимание на этот элемент и специально не тренировали. Кострюков на другое акцент делал: заставлял много бросать. Анатолий Михайлович считал, что если нападающий пять-шесть раз бросил по воротам, это считай что ничего. При нём мы стали бросать очень часто. Это правильно, без бросков не будет голов.

— Кто были принципиальными соперниками «Трактора» в 1970-е?
— «Химик» — потому что самый неудобный. С ним всегда заруба была, тяжело игралось. Такие ребята, как Боря Веригин, будто клещи, вцепятся и ничего сделать не позволяют. Сами не играли и другим не давали.

— Какие задачи ставили перед «Трактором» перед началом сезона 1976/1977?
— Как правило, главной задачей было не вылететь из Высшей лиги. В 1976 году по ходу чемпионата стало понятно, что мы можем выиграть медали. Вот тогда нас собрали и сказали «давайте попробуем!». Возможно, если б эту задачу не поставили, мы бы и не выиграли бронзу. До этого у нас часто отношение было в стиле «не трогает начальство — и хорошо».

— Как проходило общение с болельщиками?
— Регулярно! Раз в два месяца мы ходили на завод и отчитывались перед рабочими, интервью давали, автографы. В трудовой книжке у нас было записано слесарь такого-то разряда, инструктор такой-то. Каждый был устроен таким образом в каком-то цехе. Я числился в чугунно-литейном, в который и приходил. Мы ходили не только на завод. Нас приглашали — вернее, направляли — в школы и институты. С детьми общались постоянно, дарили подарки. Например, клюшку лучшему ученику и тому подобное.

— Как вас наградили за бронзовые медали?
— Дали премию — как сейчас помню, по 150 рублей. Плюс банкет был в ресторане «Уральские пельмени». Вручили медали, кому-то грамоты. Вот и всё. Конечно, сейчас успех празднуют иначе, возможно, и нам хотелось большего. Но тогда было принято именно так.

— Почему через год после медалей Кострюков ушел из «Трактора»?
— У него договор был на три или четыре года. За это время он должен был подготовить Геннадия Цыгурова — которому и передал пост, когда ушёл. Так что это было планово, и оговорено заранее.

— Вас после бронзового сезона звали в московские команды?
— Не после, а до. Как раз перед этим сезоном я хотел перейти в «Спартак». В Челябинск приехали Вячеслав Старшинов и Александр Никифорович Новокрещенов, уговорили, рассказали все условия, и я написал заявление об уходе из «Трактора». Мне стали палки в колеса вставлять — профком, завком, партийная линия. В те годы было очень сложно перейти, могли и газеты подключить: «погнался за длинным рублём», и так далее. В итоге мне не дали перейти. Но можно было и по другому, как Серёжка Бабинов. Мы в Москву приехали играть с «Крыльями», он просто ушёл, и назад с нами не вернулся. Сейчас задним умом понимаю, что надо было тогда уходить в «Спартак». Но сейчас уже поздно об этом говорить.